Сказка о Иване-царевиче и Сером Волке

Жуковский В. А.

Сказка

Жуковский Василий Андреевич

Сказка о Иване-царевиче и Сером Волке




Давным-давно был в некотором царстве 

Могучий царь, по имени Демьян 

Данилович. Он царствовал премудро; 

И было у него три сына: Клим

Царевич, Петр-царевич и Иван

Царевич. Да еще был у него 

Прекрасный сад, и чудная росла 

В саду том яблоня; всё золотые 

Родились яблоки на ней. Но вдруг 

В тех яблоках царевых оказался 

Великий недочет; и царь Демьян 

Данилович был так тем опечален, 

Что похудел, лишился аппетита 

И впал в бессонницу. Вот наконец, 

Призвав к себе своих трех сыновей, 

Он им сказал: "Сердечные друзья 

И сыновья мои родные, Клим

Царевич, Петр-царевич и Иван

Царевич; должно вам теперь большую 

Услугу оказать мне; в царский сад мой 

Повадился таскаться ночью вор; 

И золотых уж очень много яблок 

Пропало; для меня ж пропажа эта 

Тошнее смерти. Слушайте, друзья: 

Тому из вас, кому поймать удастся 

Под яблоней ночного вора, я 

Отдам при жизни половину царства; 

Когда ж умру, и все ему оставлю 

В наследство". Сыновья, услышав то, 

Что им сказал отец, уговорились 

Поочередно в сад ходить, и ночь 

Не спать, и вора сторожить. И первый 

Пошел, как скоро ночь настала, Клим

Царевич в сад, и там залег в густую 

Траву под яблоней, и с полчаса 

В ней пролежал, да и заснул так крепко, 

Что полдень был, когда, глаза продрав, 

Он поднялся, во весь зевая рот. 

И, возвратясь, царю Демьяну он 

Сказал, что вор в ту ночь не приходил. 

Другая ночь настала; Петр-царевич 

Сел сторожить под яблонею вора; 

Он целый час крепился, в темноту 

Во все глаза глядел, но в темноте 

Все было пусто; наконец и он, 

Не одолев дремоты, повалился 

В траву и захрапел на целый сад. 

Давно был день, когда проснулся он. 

Пришед к царю, ему донес он так же, 

Как Клим-царевич, что и в эту ночь 

Красть царских яблок вор не приходил. 

На третью ночь отправился Иван

Царевич в сад по очереди вора 

Стеречь. Под яблоней он притаился, 

Сидел не шевелясь, глядел прилежно 

И не дремал; и вот, когда настала 

Глухая полночь, сад весь облеснуло 

Как будто молнией; и что же видит 

Иван-царевич? От востока быстро 

Летит жар-птица, огненной звездою 

Блестя и в день преобращая ночь. 

Прижавшись к яблоне, Иван-царевич 

Сидит, не движется, не дышит, ждет: 

Что будет? Сев на яблоню, жар-птица 

За дело принялась и нарвала 

С десяток яблок. Тут Иван-царевич, 

Тихохонько поднявшись из травы, 

Схватил за хвост воровку; уронив 

На землю яблоки, она рванулась 

Всей силою и вырвала из рук 

Царевича свой хвост и улетела; 

Однако у него в руках одно 

Перо осталось, и такой был блеск 

От этого пера, что целый сад 

Казался огненным. К царю Демьяну 

Пришед, Иван-царевич доложил 

Ему, что вор нашелся и что этот 

Вор был не человек, а птица; в знак же, 

Что правду он сказал, Иван-царевич 

Почтительно царю Демьяну подал 

Перо, которое он из хвоста 

У вора вырвал. С радости отец 

Его расцеловал. С тех пор не стали 

Красть яблок золотых, и царь Демьян 

Развеселился, пополнел и начал 

По-прежнему есть, пить и спать. Но в нем 

Желанье сильное зажглось: добыть 

Воровку яблок, чудную жар-птицу. 

Призвав к себе двух старших сыновей, 

"Друзья мои, - сказал он, - Клим-царевич 

И Петр-царевич, вам уже давно 

Пора людей увидеть и себя 

Им показать. С моим благословеньем 

И с помощью господней поезжайте 

На подвиги и наживите честь 

Себе и славу; мне ж, царю, достаньте 

Жар-птицу; кто из вас ее достанет, 

Тому при жизни я отдам полцарства. 

А после смерти все ему оставлю 

В наследство". Поклонясь царю, немедля 

Царевичи отправились в дорогу. 

Немного времени спустя пришел 

К царю Иван-царевич и сказал: 

"Родитель мой, великий государь 

Демьян Данилович, позволь мне ехать 

За братьями; и мне пора людей 

Увидеть, и себя им показать, 

И честь себе нажить от них и славу. 

Да и тебе, царю, я угодить 

Желал бы, для тебя достав жар-птицу. 

Родительское мне благословенье 

Дай и позволь пуститься в путь мой с богом". 

На это царь сказал: "Иван-царевич, 

Еще ты молод, погоди; твоя 

Пора придет; теперь же ты меня 

Не покидай; я стар, уж мне недолго 

На свете жить; а если я один 

Умру, то на кого покину свой 

Народ и царство?" Но Иван-царевич 

Был так упрям, что напоследок царь 

И нехотя его благословил. 

И в путь отправился Иван-царевич; 

И ехал, ехал, и приехал к месту, 

Где разделялася дорога на три. 

Он на распутье том увидел столб, 

А на столбе такую надпись: "Кто 

Поедет прямо, будет всю дорогу 

И голоден и холоден; кто вправо 

Поедет, будет жив, да конь его 

Умрет, а влево кто поедет, сам 

Умрет, да конь его жив будет". Вправо, 

Подумавши, поворотить решился 

Иван-царевич. Он недолго ехал; 

Вдруг выбежал из леса Серый Волк 

И кинулся свирепо на коня; 

И не успел Иван-царевич взяться 

За меч, как был уж конь заеден, 

И Серый Волк пропал. Иван-царевич, 

Повесив голову, пошел тихонько 

Пешком; но шел недолго; перед ним 

По-прежнему явился Серый Волк 

И человечьим голосом сказал: 

"Мне жаль, Иван-царевич, мой сердечный, 

Что твоего я доброго коня 

Заел, но ты ведь сам, конечно, видел, 

Что на столбе написано; тому 

Так следовало быть; однако ж ты 

Свою печаль забудь и на меня 

Садись; тебе я верою и правдой 

Служить отныне буду. Ну, скажи же, 

Куда теперь ты едешь и зачем?" 

И Серому Иван-царевич Волку 

Все рассказал. А Серый Волк ему 

Ответствовал: "Где отыскать жар-птицу, 

Я знаю; ну, садися на меня, 

Иван-царевич, и поедем с богом". 

И Серый Волк быстрее всякой птицы 

Помчался с седоком, и с ним он в полночь 

У каменной стены остановился. 

"Приехали, Иван-царевич! - Волк 

Сказал, - но слушай, в клетке золотой 

За этою оградою висит 

Жар-птица; ты ее из клетки 

Достань тихонько, клетки же отнюдь 

Не трогай: попадешь в беду". Иван

Царевич перелез через ограду; 

За ней в саду увидел он жар-птицу 

В богатой клетке золотой, и сад 

Был освещен, как будто солнцем. Вынув 

Из клетки золотой жар-птицу, он 

Подумал: "В чем же мне ее везти?" 

И, позабыв, что Серый Волк ему 

Советовал, взял клетку; но отвсюду 

Проведены к ней были струны; громкий 

Поднялся звон, и сторожа проснулись, 

И в сад сбежались, и в саду Ивана

Царевича схватили, и к царю 

Представили, а царь (он назывался 

Далматом) так сказал: "Откуда ты? 

И кто ты?" - "Я Иван-царевич; мой 

Отец, Демьян Данилович, владеет 

Великим, сильным государством; ваша 

Жар-птица по ночам летать в наш сад 

Повадилась, чтоб золотые красть 

Там яблоки: за ней меня послал 

Родитель мой, великий государь 

Демьян Данилович". На это царь 

Далмат сказал: "Царевич ты иль нет, 

Того не знаю; но если правду 

Сказал ты, то не царским ремеслом 

Ты промышляешь; мог бы прямо мне 

Сказать: отдай мне, царь Далмат, жар-птицу, 

И я тебе ее руками б отдал 

Во уважение того, что царь 

Демьян Данилович, столь знаменитый 

Своей премудростью, тебе отец. 

Но слушай, я тебе мою жар-птицу 

Охотно уступлю, когда ты сам 

Достанешь мне коня Золотогрива; 

Принадлежит могучему царю 

Афрону он. За тридевять земель 

Ты в тридесятое отправься царство 

И у могучего царя Афрона 

Мне выпроси коня Золотогрива 

Иль хитростью какой его достань. 

Когда ж ко мне с конем не возвратишься, 

То по всему расславлю свету я, 

Что ты не царский сын, а вор; и будет 

Тогда тебе великий срам и стыд". 

Повесив голову, Иван-царевич 

Пошел туда, где был им Серый Волк 

Оставлен. Серый Волк ему сказал: 

"Напрасно же меня, Иван-царевич, 

Ты не послушался; но пособить 

Уж нечем; будь вперед умней; поедем 

За тридевять земель к царю Афрону". 

И Серый Волк быстрее всякой птицы 

Помчался с седоком; и к ночи в царство 

Царя Афрона прибыли они 

И у дверей конюшни царской там 

Остановились. "Ну, Иван-царевич, 

Послушай, - Серый Волк сказал, - войди 

В конюшню; конюха спят крепко; ты 

Легко из стойла выведешь коня 

Золотогрива; только не бери 

Его уздечки; снова попадешь в беду". 

В конюшню царскую Иван-царевич 

Вошел и вывел он коня из стойла; 

Но на беду, взглянувши на уздечку, 

Прельстился ею так, что позабыл 

Совсем о том, что Серый Волк сказал, 

И снял с гвоздя уздечку. Но и к ней 

Проведены отвсюду были струны; 

Все зазвенело; конюха вскочили; 

И был с конем Иван-царевич пойман, 

И привели его к царю Афрону. 

А царь Афрон спросил сурово: "Кто ты?" 

Ему Иван-царевич то ж в ответ 

Сказал, что и царю Далмату. Царь 

Афрон ответствовал: "Хороший ты 

Царевич! Так ли должно поступать 

Царевичам? И царское ли дело 

Шататься по ночам и воровать 

Коней? С тебя я буйную бы мог 

Снять голову; но молодость твою 

Мне жалко погубить; да и коня 

Золотогрива дать я соглашусь, 

Лишь поезжай за тридевять земель 

Ты в тридесятое отсюда царство 

Да привези оттуда мне царевну 

Прекрасную Елену, дочь царя 

Могучего Касима; если ж мне 

Ее не привезешь, то я везде расславлю, 

Что ты ночной бродяга, плут и вор". 

Опять, повесив голову, пошел 

Туда Иван-царевич, где его 

Ждал Серый Волк. И Серый Волк сказал: 

"Ой ты, Иван-царевич! Если б я 

Тебя так не любил, здесь моего бы 

И духу не было. Ну, полно охать, 

Садися на меня, поедем с богом 

За тридевять земель к царю Касиму; 

Теперь мое, а не твое уж дело". 

И Серый Волк опять скакать с Иваном

Царевичем пустился. Вот они 

Проехали уж тридевять земель, 

И вот они уж в тридесятом царстве; 

И Серый Волк, ссадив с себя Ивана

Царевича, сказал: "Недалеко 

Отсюда царский сад; туда один 

Пойду я; ты ж меня дождись под этим 

Зеленым дубом". Серый Волк пошел, 

И перелез через ограду сада, 

И закопался в куст, и там лежал 

Не шевелясь. Прекрасная Елена 

Касимовна - с ней красные девицы, 

И мамушки, и нянюшки - пошла 

Прогуливаться в сад; а Серый Волк 

Того и ждал: приметив, что царевна, 

От прочих отделяся, шла одна, 

Он выскочил из-под куста, схватил 

Царевну, за спину ее свою 

Закинул и давай бог ноги. Страшный 

Крик подняли и красные девицы, 

И мамушки, и нянюшки; и весь 

Сбежался двор, министры, камергеры 

И генералы; царь велел собрать 

Охотников и всех спустить своих 

Собак борзых и гончих - все напрасно: 

Уж Серый Волк с царевной и с Иваном

Царевичем был далеко, и след 

Давно простыл; царевна же лежала 

Без всякого движенья у Ивана

Царевича в руках (так Серый Волк 

Ее, сердечную, перепугал). 

Вот понемногу начала она 

Входить в себя, пошевелилась, глазки 

Прекрасные открыла и, совсем 

Очнувшись, подняла их на Ивана

Царевича и покраснела вся, 

Как роза алая, и с ней Иван

Царевич покраснел, и в этот миг 

Она и он друг друга полюбили 

Так сильно, что ни в сказке рассказать, 

Ни описать пером того не можно. 

И пал в глубокую печаль Иван

Царевич: крепко, крепко не хотелось 

С царевною Еленою ему 

Расстаться и отдать ее царю 

Афрону; да и ей самой то было 

Страшнее смерти. Серый Волк, заметив 

Их горе, так сказал: "Иван-царевич, 

Изволишь ты кручиниться напрасно; 

Я помогу твоей кручине: это 

Не служба - службишка; прямая служба 

Ждет впереди". И вот они уж в царстве 

Царя Афрона. Серый Волк сказал: 

"Иван-царевич, здесь должны умненько 

Мы поступить: я превращусь в царевну; 

А ты со мной явись к царю Афрону. 

Меня ему отдай и, получив 

Коня Золотогрива, поезжай вперед 

С Еленою Касимовной; меня вы 

Дождитесь в скрытном месте; ждать же вам 

Не будет скучно". Тут, ударясь оземь, 

Стал Серый Волк царевною Еленой 

Касимовной. Иван-царевич, сдав 

Его с рук на руки царю Афрону 

И получив коня Золотогрива, 

На том коне стрелой пустился в лес, 

Где настоящая его ждала 

Царевна. Во дворце ж царя Афрона 

Тем временем готовилася свадьба: 

И в тот же день с невестой царь к венцу 

Пошел; когда же их перевенчали 

И молодой был должен молодую 

Поцеловать, губами царь Афрон 

С шершавою столкнулся волчьей мордой, 

И эта морда за нос укусила 

Царя, и не жену перед собой 

Красавицу, а волка царь Афрон 

Увидел; Серый Волк недолго стал 

Тут церемониться: он сбил хвостом 

Царя Афрона с ног и прянул к двери. 

Все принялись кричать: "Держи, держи! 

Лови, лови!" Куда ты! Уж Ивана

Царевича с царевною Еленой 

Давно догнал проворный Серый Волк; 

И уж, сошед с коня Золотогрива, 

Иван-царевич пересел на Волка, 

И уж вперед они опять, как вихри, 

Летели. Вот приехали и в царство 

Далматово они. И Серый Волк 

Сказал: "В коня Золотогрива 

Я превращусь, а ты, Иван-царевич, 

Меня отдав царю и взяв жар-птицу, 

По-прежнему с царевною Еленой 

Ступай вперед; я скоро догоню вас". 

Так все и сделалось, как Волк устроил. 

Немедленно велел Золотогрива 

Царь оседлать, и выехал на нем 

Он с свитою придворной на охоту; 

И впереди у всех он поскакал 

За зайцем; все придворные кричали: 

"Как молодецки скачет царь Далмат!" 

Но вдруг из-под него на всем скаку 

Юркнул шершавый волк, и царь Далмат, 

Перекувырнувшись с его спины, 

Вмиг очутился головою вниз, 

Ногами вверх, и, по плеча ушедши 

В распаханную землю, упирался 

В нее руками, и, напрасно силясь 

Освободиться, в воздухе болтал 

Ногами; вся к нему тут свита 

Скакать пустилася; освободили 

Царя; потом все принялися громко 

Кричать: "Лови, лови! Трави, трави!" 

Но было некого травить; на Волке 

Уже по-прежнему сидел Иван

Царевич; на коне ж Золотогриве 

Царевна, и под ней Золотогрив 

Гордился и плясал; не торопясь, 

Большой дорогою они шажком 

Тихонько ехали; и мало ль, долго ль 

Их длилася дорога - наконец 

Они доехали до места, где Иван

Царевич Серым Волком в первый раз 

Был встречен; и еще лежали там 

Его коня белеющие кости; 

И Серый Волк, вздохнув, сказал Ивану

Царевичу: "Теперь, Иван-царевич, 

Пришла пора друг друга нам покинуть; 

Я верою и правдою доныне 

Тебе служил, и ласкою твоею 

Доволен, и, покуда жив, тебя 

Не позабуду; здесь же на прощанье 

Хочу тебе совет полезный дать: 

Будь осторожен, люди злы; и братьям 

Родным не верь. Молю усердно бога, 

Чтоб ты домой доехал без беды 

И чтоб меня обрадовал приятным 

Известьем о себе. Прости, Иван

Царевич". С этим словом Волк исчез. 

Погоревав о нем, Иван-царевич, 

С царевною Еленой на седле, 

С жар-птицей в клетке за плечами, дале 

Поехал на коне Золотогриве, 

И ехали они дня три, четыре; 

И вот, подъехавши к границе царства, 

Где властвовал премудрый царь Демьян 

Данилович, увидели богатый 

Шатер, разбитый на лугу зеленом; 

И из шатра к ним вышли... кто же? Клим 

И Петр царевичи. Иван-царевич 

Был встречею такою несказанно 

Обрадован; а братьям в сердце зависть 

Змеей вползла, когда они жар-птицу 

С царевною Еленой у Ивана

Царевича увидели в руках: 

Была им мысль несносна показаться 

Без ничего к отцу, тогда как брат 

Меньшой воротится к нему с жар-птицей, 

С прекрасною невестой и с конем 

Золотогривом и еще получит 

Полцарства по приезде; а когда 

Отец умрет, и все возьмет в наследство. 

И вот они замыслили злодейство: 

Вид дружеский принявши, пригласили 

Они в шатер свой отдохнуть Ивана

Царевича с царевною Еленой 

Прекрасною. Без подозренья оба 

Вошли в шатер. Иван-царевич, долгой 

Дорогой утомленный, лег и скоро 

Заснул глубоким сном; того и ждали 

Злодеи братья: мигом острый меч 

Ему они вонзили в грудь, и в поле 

Его оставили, и, взяв царевну, 

Жар-птицу и коня Золотогрива, 

Как добрые, отправилися в путь. 

А между тем, недвижим, бездыханен, 

Облитый кровью, на поле широком 

Лежал Иван-царевич. Так прошел 

Весь день; уже склоняться начинало 

На запад солнце; поле было пусто; 

И уж над мертвым с черным вороненком 

Носился, каркая и распустивши 

Широко крылья, хищный ворон. Вдруг, 

Откуда ни возьмись, явился Серый 

Волк: он, беду великую почуяв, 

На помощь подоспел; еще б минута, 

И было б поздно. Угадав, какой 

Был умысел у ворона, он дал 

Ему на мертвое спуститься тело; 

И только тот спустился, разом цап 

Его за хвост; закаркал старый ворон. 

"Пусти меня на волю. Серый Волк, 

Кричал он. "Не пущу, - тот отвечал, 

Пока не принесет твой вороненок 

Живой и мертвой мне воды!" И ворон 

Велел лететь скорее вороненку 

За мертвою и за живой водою. 

Сын полетел, а Серый Волк, отца 

Порядком скомкав, с ним весьма учтиво 

Стал разговаривать, и старый ворон 

Довольно мог ему порассказать 

О том, что он видал в свой долгий век 

Меж птиц и меж людей. И слушал 

Его с большим вниманьем Серый Волк 

И мудрости его необычайной 

Дивился, но, однако, все за хвост 

Его держал и иногда, чтоб он 

Не забывался, мял его легонько 

В когтистых лапах. Солнце село; ночь 

Настала и прошла; и занялась 

Заря, когда с живой водой и мертвой 

В двух пузырьках проворный вороненок 

Явился. Серый Волк взял пузырьки 

И ворона-отца пустил на волю. 

Потом он с пузырьками подошел 

К лежавшему недвижимо Ивану

Царевичу: сперва его он мертвой 

Водою вспрыснул - и в минуту рана 

Его закрылася, окостенелость 

Пропала в мертвых членах, заиграл 

Румянец на щеках; его он вспрыснул 

Живой водой - и он открыл глаза, 

Пошевелился, потянулся, встал 

И молвил: "Как же долго проспал я!" 

"И вечно бы тебе здесь спать, Иван

Царевич, - Серый Волк сказал, - когда б 

Не я; теперь тебе прямую службу 

Я отслужил; но эта служба, знай, 

Последняя; отныне о себе 

Заботься сам. А от меня прими 

Совет и поступи, как я тебе скажу. 

Твоих злодеев братьев нет уж боле 

На свете; им могучий чародей 

Кощей бессмертный голову обоим 

Свернул, и этот чародей навел 

На ваше царство сон; и твой родитель, 

И подданные все его теперь 

Непробудимо спят; твою ж царевну 

С жар-птицей и конем Золотогривом 

Похитил вор Кощей; все трое 

Заключены в его волшебном замке. 

Но ты, Иван-царевич, за свою 

Невесту ничего не бойся; злой 

Кощей над нею власти никакой 

Иметь не может: сильный талисман 

Есть у царевны; выйти ж ей из замка 

Нельзя; ее избавит только смерть 

Кощеева; а как найти ту смерть, и я 

Того не ведаю; об этом Баба 

Яга одна сказать лишь может. Ты, 

Иван-царевич, должен эту Бабу 

Ягу найти; она в дремучем, темном лесе, 

В седом, глухом бору живет в избушке. 

На курьих ножках; в этот лес еще 

Никто следа не пролагал; в него 

Ни дикий зверь не заходил, ни птица 

Не залетала. Разъезжает Баба 

Яга по целой поднебесной в ступе, 

Пестом железным погоняет, след 

Метлою заметает. От нее 

Одной узнаешь ты, Иван-царевич, 

Как смерть Кощееву тебе достать. 

А я тебе скажу, где ты найдешь 

Коня, который привезет тебя 

Прямой дорогой в лес дремучий к Бабе 

Яге. Ступай отсюда на восток; 

Придешь на луг зеленый; посреди 

Его растут три дуба; меж дубами 

В земле чугунная зарыта дверь 

С кольцом; за то кольцо ты подыми 

Ту дверь и вниз по лестнице сойди; 

Там за двенадцатью дверями заперт 

Конь богатырский; сам из подземелья 

К тебе он выбежит; того коня 

Возьми и с богом поезжай; с дороги 

Он не собьется. Ну, теперь прости, 

Иван-царевич; если бог велит 

С тобой нам свидеться, то это будет 

Не иначе, как у тебя на свадьбе". 

И Серый Волк помчался к лесу; вслед 

За ним смотрел Иван-царевич с грустью; 

Волк, к лесу подбежавши, обернулся, 

В последний раз махнул издалека 

Хвостом и скрылся. А Иван-царевич, 

Оборотившись на восток лицом, 

Пошел вперед. Идет он день, идет 

Другой; на третий он приходит к лугу 

Зеленому; на том лугу три дуба 

Растут; меж тех дубов находит он 

Чугунную с кольцом железным дверь; 

Он подымает дверь; под тою дверью 

Крутая лестница; по ней он вниз 

Спускается, и перед ним внизу 

Другая дверь, чугунная ж, и крепко 

Она замком висячим заперта. 

И вдруг он слышит, конь заржал; и ржанье 

Так было сильно, что с петлей сорвавшись, 

Дверь наземь рухнула с ужасным стуком; 

И видит он, что вместе с ней упало 

Еще одиннадцать дверей чугунных. 

За этими чугунными дверями 

Давным-давно конь богатырский заперт 

Был колдуном. Иван-царевич свистнул; 

Почуяв седока, на молодецкий 

Свист богатырский конь из стойла прянул 

И прибежал, легок, могуч, красив, 

Глаза как звезды, пламенные ноздри, 

Как туча грива, словом, конь не конь, 

А чудо. Чтоб узнать, каков он силой, 

Иван-царевич по спине его 

Повел рукой, и под рукой могучей 

Конь захрапел и сильно пошатнулся, 

Но устоял, копыта втиснув в землю; 

И человечьим голосом Ивану

Царевичу сказал он: "Добрый витязь, 

Иван-царевич, мне такой, как ты, 

Седок и надобен; готов тебе 

Я верою и правдою служить; 

Садися на меня, и с богом в путь наш 

Отправимся; на свете все дороги 

Я знаю; только прикажи, куда 

Тебя везти, туда и привезу". 

Иван-царевич в двух словах коню 

Все объяснил и, севши на него, 

Прикрикнул. И взвился могучий конь, 

От радости заржавши, на дыбы; 

Бьет по крутым бедрам его седок; 

И конь бежит, под ним земля дрожит; 

Несется выше он дерев стоячих, 

Несется ниже облаков ходячих, 

И прядает через широкий дол, 

И застилает узкий дол хвостом, 

И грудью все заграды пробивает, 

Летя стрелой и легкими ногами 

Былиночки к земле не пригибая, 

Пылиночки с земли не подымая. 

Но, так скакав день целый, наконец 

Конь утомился, пот с него бежал 

Ручьями, весь был окружен, как дымом, 

Горячим паром он. Иван-царевич, 

Чтоб дать ему вздохнуть, поехал шагом; 

Уж было под вечер; широким полем 

Иван-царевич ехал и прекрасным 

Закатом солнца любовался. Вдруг 

Он слышит дикий крик; глядит... и что же? 

Два Лешая дерутся на дороге, 

Кусаются, брыкаются, друг друга 

Рогами тычут. К ним Иван-царевич 

Подъехавши, спросил: "За что у вас, 

Ребята, дело стало?" - "Вот за что, 

Сказал один. - Три клада нам достались: 

Драчун-дубинка, скатерть-самобранка 

Да шапка-невидимка - нас же двое; 

Как поровну нам разделить? Мы 

заспорили, и вышла драка; ты 

Разумный человек; подай совет нам, 

Как поступить?" - "А вот как, - им Иван

Царевич отвечал. - Пущу стрелу, 

А вы за ней бегите; с места ж, где 

Она на землю упадет, обратно 

Пуститесь взапуски ко мне; кто первый 

Здесь будет, тот возьмет себе на выбор 

Два клада; а другому взять один. 

Согласны ль вы?" - "Согласны", - закричали 

Рогатые; и стали рядом. Лук 

Тугой свой натянув, пустил стрелу 

Иван-царевич: Лешие за ней 

Помчались, выпуча глаза, оставив 

На месте скатерть, шапку и дубинку. 

Тогда Иван-царевич, взяв под мышку 

И скатерть и дубинку, на себя 

Надел спокойно шапку-невидимку, 

Стал невидим и сам и конь и дале 

Поехал, глупым Лешаям оставив 

На произвол, начать ли снова драку 

Иль помириться. Богатырский конь 

Поспел еще до захожденья солнца 

В дремучий лес, где обитала Баба 

Яга. И, въехав в лес, Иван-царевич 

Дивится древности его огромных 

Дубов и сосен, тускло освещенных 

Зарей вечернею; и все в нем тихо: 

Деревья все как сонные стоят, 

Не колыхнется лист, не шевельнется 

Былинка; нет живого ничего 

В безмолвной глубине лесной, ни птицы 

Между ветвей, ни в травке червяка; 

Лишь слышится в молчанье повсеместном 

Гремучий топот конский. Наконец 

Иван-царевич выехал к избушке 

На курьих ножках. Он сказал: "Избушка, 

Избушка, к лесу стань задом, ко мне 

Стань передом". И перед ним избушка 

Перевернулась; он в нее вошел; 

В дверях остановясь, перекрестился 

На все четыре стороны, потом, 

Как должно, поклонился и, глазами 

Избушку всю окинувши, увидел, 

Что на полу ее лежала Баба 

Яга, уперши ноги в потолок 

И в угол голову. Услышав стук 

В дверях, она сказала: "Фу! фу! фу! 

Какое диво! Русского здесь духу 

До этих пор не слыхано слыхом, 

Не видано видом, а нынче русский 

Дух уж в очах свершается. Зачем 

Пожаловал сюда, Иван-царевич? 

Неволею или волею? Доныне 

Здесь ни дубравный зверь не проходил, 

Ни птица легкая не пролетала, 

Ни богатырь лихой не проезжал; 

Тебя как бог сюда занес, Иван

Царевич?" - "Ах, безмозглая ты ведьма!

Сказал Иван-царевич Бабе 

Яге. - Сначала накорми, напой 

Меня ты, молодца, да постели 

Постелю мне, да выспаться мне дай, 

Потом расспрашивай". И тотчас Баба 

Яга, поднявшись на ноги, Ивана

Царевича как следует обмыла 

И выпарила в бане, накормила 

И напоила, да и тотчас спать 

В постелю уложила, так примолвив: 

"Спи, добрый витязь; утро мудренее, 

Чем вечер; здесь теперь спокойно 

Ты отдохнешь; нужду ж свою расскажешь 

Мне завтра; я, как знаю, помогу". 

Иван-царевич, богу помолясь, 

В постелю лег и скоро сном глубоким 

Заснул и проспал до полудня. Вставши, 

Умывшися, одевшися, он Бабе 

Яге подробно рассказал, зачем 

Заехал к ней в дремучий лес; и Баба 

Яга ему ответствовала так: 

"Ах! добрый молодец Иван-царевич, 

Затеял ты нешуточное дело; 

Но не кручинься, все уладим с богом; 

Я научу, как смерть тебе Кощея 

Бессмертного достать; изволь меня 

послушать; на море на Окияне, 

На острове великом на Буяне 

Есть старый дуб; под этим старым дубом 

Зарыт сундук, окованный железом; 

В том сундуке лежит пушистый заяц; 

В том зайце утка серая сидит; 

А в утке той яйцо; в яйце же смерть 

Кощеева. Ты то яйцо возьми 

И с ним ступай к Кощею, а когда 

В его приедешь замок, то увидишь, 

Что змей двенадцатиголовый вход 

В тот замок стережет; ты с этим змеем 

Не думай драться, у тебя на то 

Дубинка есть; она его уймет. 

А ты, надевши шапку-невидимку, 

Иди прямой дорогою к Кощею 

Бессмертному; в минуту он издохнет, 

Как скоро ты при нем яйцо раздавишь, 

Смотри лишь не забудь, когда назад 

Поедешь, взять и гусли-самогуды: 

Лишь их игрою только твой родитель 

Демьян Данилович и все его 

Заснувшее с ним вместе государство 

Пробуждены быть могут. Ну, теперь 

Прости, Иван-царевич; бог с тобою; 

Твой добрый конь найдет дорогу сам; 

Когда ж свершишь опасный подвиг свой, 

То и меня, старуху, помяни 

Не лихом, а добром". Иван-царевич, 

Простившись с Бабою Ягою, сел 

На доброго коня, перекрестился, 

По молодецки свистнул, конь помчался, 

И скоро лес дремучий за Иваном

Царевичем пропал в дали, и скоро 

Мелькнуло впереди чертою синей 

На крае неба море Окиян. 

Вот прискакал и к морю Окияну 

Иван-царевич. Осмотрясь, он видит, 

Что у моря лежит рыбачий невод 

И что в том неводе морская щука 

Трепещется. И вдруг ему та щука 

По-человечьи говорит: "Иван

Царевич, вынь из невода меня 

И в море брось; тебе я пригожуся". 

Иван-царевич тотчас просьбу щуки 

Исполнил, и она, хлестнув хвостом 

В знак благодарности, исчезла в море. 

А на море глядит Иван-царевич 

В недоумении; на самом крае, 

Где небо с ним как будто бы слилося, 

Он видит, длинной полосою остров 

Буян чернеет; он и недалек; 

Но кто туда перевезет? Вдруг конь 

Заговорил: "О чем, Иван-царевич, 

Задумался? О том ли, как добраться 

Нам до Буяна острова? Да что 

За трудность? Я тебе корабль; сиди 

На мне, да крепче за меня держись, 

Да не робей, и духом доплывем". 

И в гриву конскую Иван-царевич 

Рукою впутался, крутые бедра 

Коня ногами крепко стиснул; конь 

Рассвирепел и, расскакавшись, прянул 

С крутого берега в морскую бездну; 

На миг и он и всадник в глубине 

Пропали; вдруг раздвинулася с шумом 

Морская зыбь, и вынырнул могучий 

Конь из нее с отважным седоком; 

И начал конь копытами и грудью 

Бить по водам и волны пробивать, 

И вкруг него кипела, волновалась, 

И пенилась, и брызгами взлетала 

Морская зыбь, и сильными прыжками, 

Под крепкие копыта загребая 

Кругом ревущую волну, как легкий 

На парусах корабль с попутным ветром, 

Вперед стремился конь, и длинный след 

Шипящею за ним бежал змеею; 

И скоро он до острова Буяна 

Доплыл и на берег его отлогий 

Из моря выбежал, покрытый пеной. 

Не стал Иван-царевич медлить; он, 

Коня пустив по шелковому лугу 

Ходить, гулять и траву медовую 

Щипать, пошел поспешным шагом к дубу, 

Который рос у берега морского 

На высоте муравчатого холма. 

И, к дубу подошед, Иван-царевич 

Его шатнул рукою богатырской, 

Но крепкий дуб не пошатнулся; он 

Опять его шатнул - дуб скрипнул; он 

Еще шатнул его и посильнее, 

Дуб покачнулся, и под ним коренья 

Зашевелили землю; тут Иван-царевич 

Всей силою рванул его - и с треском 

Он повалился, из земли коренья 

Со всех сторон, как змеи, поднялися, 

И там, где ими дуб впивался в землю, 

Глубокая открылась яма. В ней 

Иван-царевич кованый сундук 

Увидел; тотчас тот сундук из ямы 

Он вытащил, висячий сбил замок, 

Взял за уши лежавшего там зайца 

И разорвал; но только лишь успел 

Он зайца разорвать, как из него 

Вдруг выпорхнула утка; быстро 

Она взвилась и полетела к морю; 

В нее пустил стрелу Иван-царевич, 

И метко так, что пронизал ее 

Насквозь; закрякав, кувырнулась утка; 

И из нее вдруг выпало яйцо 

И прямо в море; и пошло, как ключ, 

Ко дну. Иван-царевич ахнул; вдруг, 

Откуда ни возьмись, морская щука 

Сверкнула на воде, потом юркнула, 

Хлестнув хвостом, на дно, потом опять 

Всплыла и, к берегу с яйцом во рту 

Тихохонько приближась, на песке 

Яйцо оставила, потом сказала: 

"Ты видишь сам теперь, Иван-царевич, 

Что я тебе в час нужный пригодилась". 

С сим словом щука уплыла. Иван

Царевич взял яйцо; и конь могучий 

С Буяна острова на твердый берег 

Его обратно перенес. И дале 

Конь поскакал и скоро прискакал 

К крутой горе, на высоте которой 

Кощеев замок был; ее подошва 

Обведена была стеной железной; 

А у ворот железной той стены 

Двенадцатиголовый змей лежал; 

И из его двенадцати голов 

Всегда шесть спали, шесть не спали, днем 

И ночью по два раза для надзора 

Сменяясь; а в виду ворот железных 

Никто и вдалеке остановиться 

Не смел; змей подымался, и от зуб 

Его уж не было спасенья - он 

Был невредим и только сам себя 

Мог умертвить: чужая ж сила сладить 

С ним никакая не могла. Но конь 

Был осторожен; он подвез Ивана

Царевича к горе со стороны, 

Противной воротам, в которых змей 

Лежал и караулил; потихоньку 

Иван-царевич в шапке-невидимке 

Подъехал к змею; шесть его голов 

Во все глаза по сторонам глядели, 

Разинув рты, оскалив зубы; шесть 

Других голов на вытянутых шеях 

Лежали на земле, не шевелясь, 

И, сном объятые, храпели. Тут 

Иван-царевич, подтолкнув дубинку, 

Висевшую спокойно на седле, 

Шепнул ей: "Начинай!" Не стала долго 

Дубинка думать, тотчас прыг с седла, 

На змея кинулась и ну его 

По головам и спящим и неспящим 

Гвоздить. Он зашипел, озлился, начал 

Туда, сюда бросаться; а дубинка 

Его себе колотит да колотит; 

Лишь только он одну разинет пасть, 

Чтобы ее схватить - ан нет, прошу 

Не торопиться, уж она 

Ему другую чешет морду; все он 

Двенадцать ртов откроет, чтоб ее 

Поймать, - она по всем его зубам, 

Оскаленным как будто напоказ, 

Гуляет и все зубы чистит; взвыв 

И все носы наморщив, он зажмет 

Все рты и лапами схватить дубинку 

Попробует - она тогда его 

Честит по всем двенадцати затылкам; 

Змей в исступлении, как одурелый, 

Кидался, выл, кувыркался, от злости 

Дышал огнем, грыз землю - все напрасно! 

Не торопясь, отчетливо, спокойно, 

Без промахов, над ним свою дубинка 

Работу продолжает и его, 

Как на току усердный цеп, молотит; 

Змей наконец озлился так, что начал 

Грызть самого себя и, когти в грудь 

Себе вдруг запустив, рванул так сильно, 

Что разорвался надвое и, с визгом 

На землю грянувшись, издох. Дубинка 

Работу и над мертвым продолжать 

Свою, как над живым, хотела; но 

Иван-царевич ей сказал: "Довольно!" 

И вмиг она, как будто не бывала 

Ни в чем, повисла на седле. Иван

Царевич, у ворот коня оставив 

И разостлавши скатерть-самобранку 

У ног его, чтоб мог усталый конь 

Наесться и напиться вдоволь, сам 

Пошел, покрытый шапкой-невидимкой, 

С дубинкою на всякий случай и с яйцом 

В Кощеев замок. Трудновато было 

Карабкаться ему на верх горы; 

Вот, наконец, добрался и до замка 

Кощеева Иван-царевич. Вдруг 

Он слышит, что в саду недалеко 

Играют гусли-самогуды; в сад 

Вошедши, в самом деле он увидел, 

Что гусли на дубу висели и играли 

И что под дубом тем сама Елена 

Прекрасная сидела, погрузившись 

В раздумье. Шапку-невидимку снявши, 

Он тотчас ей явился и рукою 

Знак подал, чтоб она молчала. Ей 

Потом он на ухо шепнул: "Я смерть 

Кощееву принес; ты подожди 

Меня на этом месте; я с ним скоро 

Управлюся и возвращусь; и мы 

Немедленно уедем". Тут Иван

Царевич, снова шапку-невидимку 

Надев, хотел идти искать Кощея 

Бессмертного в его волшебном замке, 

Но он и сам пожаловал. Приближаясь, 

Он стал перед царевною Еленой 

Прекрасною и начал попрекать ей 

Ее печаль и говорить: "Иван

Царевич твой к тебе уж не придет; 

Его уж нам не воскресить. Но чем же 

Я не жених тебе, скажи сама, 

Прекрасная моя царевна? Полно ж 

Упрямиться, упрямство не поможет; 

Из рук моих оно тебя не вырвет; 

Уж я..." Дубинке тут шепнул Иван

Царевич: "Начинай!" И принялась 

Она трепать Кощею спину. С криком, 

Как бешеный, коверкаться и прыгать 

Он начал, а Иван-царевич, шапки 

Не сняв, стал приговаривать: "Прибавь, 

Прибавь, дубинка; поделом ему, 

Собаке, не воруй чужих невест; 

Не докучай своей волчьей харей 

И глупым сватовством своим прекрасным 

Царевнам; злого сна не наводи 

На царства! Крепче бей его, дубинка!" 

"Да где ты! Покажись! - кричал Кощей 

Перекувырнулся и околел. 

Иван-царевич из саду с царевной 

Еленою прекрасной вышел, взять 

Не позабывши гусли-самогуды, 

Жар-птицу и коня Золотогрива. 

Когда ж они с крутой горы спустились 

И, севши на коней, в обратный путь 

Поехали, гора, ужасно затрещав, 

Упала с замком, и на месте том 

Явилось озеро, и долго черный 

Над ним клубился дым, распространяясь 

По всей окрестности с великим смрадом. 

Тем временем Иван-царевич, дав 

Коням на волю их везти, как им 

Самим хотелось, весело с прекрасной 

Невестой ехал. Скатерть-самобранка 

Усердно им дорогою служила, 

И был всегда готов им вкусный завтрак, 

Обед и ужин в надлежащий час: 

На мураве душистой утром, в полдень 

Под деревом густовершинным, ночью 

Под шелковым шатром, который был 

Всегда из двух отдельных половин 

Составлен. И за каждой их трапезой 

Играли гусли-самогуды; ночью 

Светила им жар-птица, а дубинка 

Стояла на часах перед шатром; 

Кони же, подружась, гуляли вместе, 

Каталися по бархатному лугу, 

Или траву росистую щипали, 

Иль, голову кладя поочередно 

Друг другу на спину, спокойно спали. 

Так ехали они путем-дорогой 

И наконец приехали в то царство, 

Которым властвовал отец Ивана

Царевича, премудрый царь Демьян 

Данилович. И царство все, от самых 

Его границ до царского дворца, 

Объято было сном непробудимым; 

И где они ни проезжали, все 

Там спало; на поле перед сохой 

Стояли спящие волы; близ них 

С своим бичом, взмахнутым и заснувшим 

На взмахе, пахарь спал; среди большой 

Дороги спал ездок с конем, и пыль, 

Поднявшись, сонная, недвижным клубом 

Стояла; в воздухе был мертвый сон; 

На деревах листы дремали молча; 

И в ветвях сонные молчали птицы; 

В селеньях, в городах все было тихо, 

Как будто в гробе: люди по домам, 

По улицам, гуляя, сидя, стоя, 

И с ними всё: собаки, кошки, куры, 

В конюшнях лошади, в закутах овцы, 

И мухи на стенах, и дым в трубах 

Всё спало. Так в отцовскую столицу 

Иван-царевич напоследок прибыл 

С царевною Еленою прекрасной. 

И, на широкий въехав царский двор, 

Они на нем лежащие два трупа 

Увидели: то были Клим и Петр 

Царевичи, убитые Кощеем. 

Иван-царевич, мимо караула, 

Стоявшего в параде сонным строем, 

Прошед, по лестнице повел невесту 

В покои царские. Был во дворце, 

По случаю прибытия двух старших 

Царевых сыновей, богатый пир 

В тот самый час, когда убил обоих 

Царевичей и сон на весь народ 

Навел Кощей: весь пир в одно мгновенье 

Тогда заснул, кто как сидел, кто как 

Ходил, кто как плясал; и в этом сне 

Еще их всех нашел Иван-царевич; 

Демьян Данилович спал стоя; подле 

Царя храпел министр его двора 

С открытым ртом, с неконченным во рту 

Докладом; и придворные чины, 

Все вытянувшись, сонные стояли 

Перед царем, уставив на него 

Свои глаза, потухшие от сна, 

С подобострастием на сонных лицах, 

С заснувшею улыбкой на губах. 

Иван-царевич, подошед с царевной 

Еленою прекрасною к царю, 

Сказал: "Играйте, гусли-самогуды"; 

И заиграли гусли-самогуды... 

Вдруг все очнулось, все заговорило, 

Запрыгало и заплясало; словно 

Ни на минуту не был прерван пир. 

А царь Демьян Данилович, увидя, 

Что перед ним с царевною Еленой 

Прекрасною стоит Иван-царевич, 

Его любимый сын, едва совсем 

Не обезумел: он смеялся, плакал, 

Глядел на сына, глаз не отводя, 

И целовал его, и миловал, 

И напоследок так развеселился, 

Что руки в боки - и пошел плясать 

С царевною Еленою прекрасной. 

Потом он приказал стрелять из пушек, 

Звонить в колокола и бирючам 

Столице возвестить, что возвратился 

Иван-царевич, что ему полцарства 

Теперь же уступает царь Демьян 

Данилович, что он наименован 

Наследником, что завтра брак его 

С царевною Еленою свершится 

В придворной церкви и что царь Демьян 

Данилович весь свой народ зовет 

На свадьбу к сыну, всех военных, статских, 

Министров, генералов, всех дворян 

Богатых, всех дворян мелкопоместных, 

Купцов, мещан, простых людей и даже 

Всех нищих. И на следующий день 

Невесту с женихом повел Демьян 

Данилович к венцу; когда же их 

Перевенчали, тотчас поздравленье 

Им принесли все знатные чины 

Обоих полов; а народ на площади 

Дворцовой той порой кипел, как море; 

Когда же вышел с молодыми царь 

К нему на золотой балкон, от крика: 

"Да здравствует наш государь Демьян 

Данилович с наследником Иваном

Царевичем и с дочерью царевной 

Еленою прекрасною!" - все зданья 

Столицы дрогнули и от взлетевших 

На воздух шапок божий день затмился. 

Вот на обед все званные царем 

Сошлися гости - вся его столица; 

В домах осталися одни больные 

Да дети, кошки и собаки. Тут 

Свое проворство скатерть-самобранка 

Явила: вдруг она на целый город 

Раскинулась; сама собою площадь 

Уставилась столами, и столы 

По улицам в два ряда протянулись; 

На всех столах сервиз был золотой, 

И не стекло, хрусталь; а под столами 

Шелковые ковры повсюду были 

Разостланы; и всем гостям служили 

Гайдуки в золотых ливреях. Был 

Обед такой, какого никогда 

Никто не слыхивал: уха, как жидкий 

Янтарь, сверкавшая в больших кастрюлях; 

Огромножирные, длиною в сажень 

Из Волги стерляди на золотых 

Узорных блюдах; кулебяка с сладкой 

Начинкою, с груздями гуси, каша 

С сметаною, блины с икрою свежей 

И крупной, как жемчуг, и пироги 

Подовые, потопленные в масле; 

А для питья шипучий квас в хрустальных 

Кувшинах, мартовское пиво, мед 

Душистый и вино из всех земель: 

Шампанское, венгерское, мадера, 

И ренское, и всякие наливки 

Короче молвить, скатерть-самобранка 

Так отличилася, что было чудо. 

Но и дубинка не лежала праздно: 

Вся гвардия была за царский стол 

Приглашена, вся даже городская 

Полиция - дубинка молодецки 

За всех одна служила: во дворце 

Держала караул; она ж ходила 

По улицам, чтоб наблюдать везде 

Порядок: кто ей пьяный попадался, 

Того она толкала в спину прямо 

На съезжую; кого ж в пустом где доме 

За кражею она ловила, тот 

Был так отшлепан, что от воровства 

Навеки отрекался и вступал 

На путь добродетели - дубинка, словом, 

Неимоверные во время пира 

Царю, гостям и городу всему 

Услуги оказала. Между тем 

Всё во дворце кипело, гости ели 

И пили так, что с их румяных лиц 

Катился пот; тут гусли-самогуды 

Явили все усердие свое: 

При них не нужен был оркестр, и гости 

Уж музыки наслышались такой, 

Какая никогда им и во сне 

Не грезилась. Но вот, когда наполнив 

Вином заздравный кубок, царь Демьян 

Данилович хотел провозгласить 

Сам многолетье новобрачным, громко 

На площади раздался трубный звук; 

Все изумились, все оторопели; 

Царь с молодыми сам идет к окну, 

И что же их является очам? 

Карета в восемь лошадей (трубач 

С трубою впереди) к крыльцу дворца 

Сквозь улицу толпы народной скачет; 

И та карета золотая; козлы 

С подушкою и бархатным покрыты 

Наметом; назади шесть гайдуков; 

Шесть скороходов по бокам; ливреи 

На них из серого сукна, по швам 

Басоны; на каретных дверцах герб: 

В червленом поле волчий хвост под графской 

Короною. В карету заглянув, 

Иван-царевич закричал: "Да это 

Мой благодетель Серый Волк!" Его 

Встречать бегом он побежал. И точно, 

Сидел в карете Серый Волк; Иван

Царевич, подскочив к карете, дверцы 

Сам отворил, подножку сам откинул 

И гостя высадил; потом он, с ним 

Поцеловавшись, взял его за лапу, 

Ввел во дворец и сам его царю 

Представил. Серый Волк, отдав поклон 

Царю, осанисто на задних лапах 

Всех обошел гостей, мужчин и дам, 

И всем, как следует, по комплименту 

Приятному сказал; он был одет 

Отлично: красная на голове 

Ермолка с кисточкой, под морду лентой 

Подвязанная; шелковый платок 

На шее; куртка с золотым шитьем; 

Перчатки лайковые с бахромою; 

Перепоясанные тонкой шалью 

Из алого атласа шаровары; 

Сафьяновые на задних лапах туфли, 

И на хвосте серебряная сетка 

С жемчужною кистью - так был Серый Волк 

Одет. И всех своим он обхожденьем 

Очаровал; не только что простые 

Дворяне маленьких чинов и средних, 

Но и чины придворные, статс-дамы 

И фрейлины все были от него 

Как без ума. И, гостя за столом 

С собою рядом посадив, Демьян 

Данилович с ним кубком в кубок стукнул 

И возгласил здоровье новобрачным, 

И пушечный заздравный грянул залп. 

Пир царский и народный продолжался 

До темной ночи; а когда настала 

Ночная тьма, жар-птицу на балконе 

В ее богатой клетке золотой 

Поставили, и весь дворец, и площадь, 

И улицы, кипевшие народом, 

Яснее дня жар-птица осветила. 

И до утра столица пировала. 

Был ночевать оставлен Серый Волк; 

Когда же на другое утро он, 

Собравшись в путь, прощаться стал с Иваном

Царевичем, его Иван-царевич 

Стал уговаривать, чтоб он у них 

Остался на житье, и уверял, 

Что всякую получит почесть он, 

Что во дворце дадут ему квартиру, 

Что будет он по чину в первом классе, 

Что разом все получит ордена, 

И прочее. Подумав, Серый Волк 

В знак своего согласия Ивану

Царевичу дал лапу, и Иван

Царевич так был тронут тем, что лапу 

Поцеловал. И во дворце стал жить 

Да поживать по-царски Серый Волк. 

Вот наконец, по долгом, мирном, славном 

Владычестве, премудрый царь Демьян 

Данилович скончался, на престол 

Взошел Иван Демьянович; с своей 

Царицей он до самых поздних лет 

Достигнул, и господь благословил 

Их многими детьми; а Серый Волк 

Душою в душу жил с царем Иваном 

Демьяновичем, нянчился с его 

Детьми, сам, как дитя, резвился с ними, 

Меньшим рассказывал нередко сказки, 

А старших выучил читать, писать 

И арифметике и им давал 

Полезные для сердца наставленья. 

Вот напоследок, царствовав премудро, 

И царь Иван Демьянович скончался; 

За ним последовал и Серый Волк 

В могилу. Но в его нашлись бумагах 

Подробные записки обо всем, 

Что на своем веку в лесу и свете 

Заметил он, и мы из тех записок 

Составили правдивый наш рассказ.